Сказка о Душе леса.
Неведомая сказка – в пушистой малой твари.
Её почти не видно, её не замечают.
Она поет неслышно, негромкими словами,
О чём-то непонятном. Зачем – сама не знает.
Она несимпатична и даже неуклюжа,
Хотя в душе, наверно, изящней, чем снаружи.
Чей голос еле слышен – в сердцах других сильнее,
Неведомою сказкой лесная жизнь светлее,
Когда лесные звери, растенья, водоёмы,
Как будто оживают – Душою, расцветая,
Их лучшие стремленья становятся прекрасны,
А худшие пороки – как будто исчезают.
Любое время года – ответит добротою,
Лишь оттого, что песню поёт свою малютка.
Которой незаметно, которая устала.
Ей собственная песня – бессмысленна как будто.
В ветвях сидит угрюмо, слезу в ручей роняя,
Никчёмность одиноко, свою осознавая.
Её глаза закрыты. А сон как безмятежность.
И птицы умолкают, лишь в каплях ивы нежность.
И ночь глухая дольше, когда уснёт Малышка.
И сумрак не уходит, рассвет не замечая.
На просьбы леса солнце, ответить не стремится.
Уже не светит ярко, теплом не согревает.
Не тронет даже ветер покой листвы печальной.
Как будто всё на свете не так, как изначально.
Красивые деревья скривились как коряги,
И существа в округе лишь похотью довольны.
И плачет обезьяна, и плачет странный тигр,
Испив у водопоя глоток Души уснувшей,
Как будто понимая печаль мечты далёкой,
Как будто вспоминая о том, как было раньше.
Лишь чёрный волк не плачет, и чувств он не утратил,
Утратил только песню, и громко злобно воет.
Со тоскою в чёрном сердце, матёрый понимает –
Бездушные созданья ничем не интересны.
Зарезать плоть – банально, от скуки пуще взвоешь.
И ищет он, бродяга, во злобе нестерпимой,
Того – в ком жизнь осталась ещё, хоть не надолго.
Найдёт ручей и иву он рано или поздно.
И тигру с обезьяной от волка не укрыться.
Им выжить бы до встречи, в таком ужасном месте,
Которое когда-то чудесным было лесом,
Которое прекрасной когда-то было песней.
Найти того им нужно, кто смог бы по наитию,
Не побоявшись жути, поверил в сказку леса.
И довести до места того, кто восхищеньем
Погладит Душу леса по маленькой головке –
Лишь только, чтобы пела она живым созданьям,
От ласки пробудившись и нежного вниманья.